1. Имя персонажа
Драко Септимус Малфой

2. Биографические данные
• Дата рождения и возраст: 5 июня 1980 года, 23 года.
• Место рождения | Место проживания: Уилтшир, Малфой Мэнор | Лондон, частная квартира.
• Чистота крови: чистокровный, входит в список "Священные двадцать восемь".
• Факультет и год выпуска: Слизерин'98
• Должность: стажер в британском филиале Международной конфедерации магов (отдел Международного магического сотрудничества).
• Лояльность: формально разделяет политику Министерства Магии, однако внутренне всегда готов следовать собственным убеждениям, если в какой-то момент политика Министерства его не устроит.

3. История персонажа
• Родственники персонажа: родители - Люциус и Нарцисса (в девичстве - Блэк) Малфои, дяди - Рудольфус и Рабастан Лестрейнджи, тетя - Андромеда Тонкс, (как мне подсказали "седьмая вода на киселе") - Тедди Люпин.
В настоящее время Люциус Малфой не имеет постоянной работы, получая доход за счет управления своим имуществом за рубежом, а также выступая временами в качестве эксперта по темномагическим артефактам. Нарцисса Малфой, как и прежде - хранительница очага.
• Биография:
Про таких, как Драко, говорят "родился с серебряной ложкой во рту", верно? Шутка ли - стать единственным наследником одной из самых древних и чистокровных фамилий. Выше только звезды Блэки. Был ли он любим родителями? Матерью - несомненно, но даже если бы Нарцисса не была так страстно привязана к своему сыну, был бы он расстроен? Трудно сказать, ведь с самого детства ему внушали, что любовь - это эфемерное и ненадежное чувство, которое нередко уводит людей с верного пути. Тонкая рука Нарциссы замирала над семейным древом Блэков, где темными пятнами была обозначена дорога любви. Андромеды-некогда-Блэк к безродному Теду Тонксу. Дядюшки Альфарда к непутевому племяннику Сириусу. Самого Сириуса и благороднейшей когда-то Цедреллы, которых низринуло магглолюбие. Любовь - страшная штука, что-то вроде тяжелой болезни, которую обязан одолеть, если вдруг имел несчастье "подцепить" и испытывать не к тому человеку. Аристократам не обязательно любить, главное - хранить родовую честь и чистую, как ледниковая вода, кровь.
Именно поэтому у Драко не было никаких иллюзий насчет родительской любви, а сами Люциус и Нарцисса искренне полагали, что дают сыну главное - достойное воспитание и завидные возможности. Насколько высоко стоит планка, было призвано напоминать второе имя "Септимус", данное в честь предка настолько влиятельного, что противиться ему не смел даже министр магии.
Так чего же постоянно искал Драко у родителей, если не любви? Конечно же, одобрения. Не было ничего более ужасного, чем неприкрытое разочарование на лице отца. Быть частью славного древа, крепкой и упругой ветвью, быть достойным имен и фамилии, быть лучшим - и пусть, что плебеи понимают под этим словом какие-то свои качества. Лучший - это первый. Лучший - это имеющий власть и влияние. Лучший - это не тот, кого любят, но кого боятся. И Драко старался изо всех сил быть лучшим: в учебе где справлялся сам, а где пользовался расположением учителей, в спорте искал лишь победы, не брезгуя приемами на грани фола. Не упускал ни единой возможности возвыситься над остальными, даже когда это лишало его симпатий большинства учащихся, как в случае с протекторатом Долорес Амбридж. Не любовь - страх. Драко давил в себе сомнения и высмеивал сторонников высокой морали. Где они сейчас? Ах да, выводят на кровоточащих руках наставления на будущее.
И все-таки сомнения были. Если Поттер и компания так ничтожны в своем магглолюбии, так беспородны и так не заинтересованы в чьем-либо покровительстве, почему Кубок Школы раз за разом уходит к Гриффиндору? Почему грязнокровка Грейнджер удостоилась звания старосты наравне с ним? (С другой стороны, а есть ли вообще хотя бы капля чистой крови на этом убогом факультете?) Но ведь она даже умудрилась просочиться в клуб профессора Слагхорна, хотя ясно, как день, что за пределами школы у нее нет и не будет никаких связей. Драко убивался мыслями о каждый яркий эпизод успеха нечистокровных до тех пор, пока не решил, что все дело в директоре школы. Если бы он знал маггловскую поговорку и не побрезговал ею воспользоваться, то сказал бы: "Каков поп - таков и приход".
Однако ветер менялся. Наступил час - Драко протянул руку и Темный Лорд запечатлел на ней знак своей власти. С этого времени, юноше стали безразличны чуть менее, чем полностью, школьные успехи и прочие обывательские радости. Смерть подступила так близко, смерть стояла за его спиной и сплетала его руки со своими, когда он пытался отремонтировать чертов шкаф в Выручай-комнате. "Отец, мать, если это верная дорога, если это то, чего вы хотели, то почему у меня ощущение, что ваши жизни на волоске? Если это был путь власти, то как дело дошло до Азкабана? И даже сейчас, когда Министерство вот-вот рухнет, разрушаемое изнутри сторонниками Темного Лорда, отчего это не кажется мне обещанием для вас долгой и счастливой жизни?". Драко напрягал все свои силы, держался, срывался и рыдал, никому не доверял, кроме родителей и призрачной девчонки из заброшенного туалета - от него зависело будет ли и дальше существовать род Малфоев или этим деревом растопят печь в комнате Волдеморта?
Не было времени остановиться и подумать - кто я? чего я хочу? Много позже Драко возвращался мысленно к страшной ночи на Астрономической башне и пытался понять, почему он не смог убить? Потому что трус? Потому что человек? Потому что не та сторона? Он видел своими глазами, как убивали защитники школы менее, чем через год. Что-то горело в их груди, то, что помогало их руке разить. В Пожирателях горела ненависть, значит в защитниках... любовь? В его груди не было ни первого, ни второго. Не знавший толком любви в собственной семье, не придающий ей особого значения, умел ли он так любить даже своих отца и мать, чтобы суметь убить за них? История не знает сослагательного наклонения - он не смог. Значит, не горело, значит... пустота?
Драко Малфой живет в обычной лондонской квартире и обслуживает себя сам, ведь единственного домовика, который мог бы ему достаться, сначала освободил Поттер, а затем убила тетушка Беллатрикс. Он пытался, честно пытался вернуться в Малфой Мэнор и жить с родителями, но ощущал - даже если выкрасить все поместье в искристый белый цвет, ничто не вытравит мглы из его стен и углов, глубоко ушла меж щелей пролитая кровь, а эхо нет-нет да и принесет чей-то отчаянный нечеловеческий крик. Драко мог бы попробовать бороться с этими кошмарами ради родителей, но чувствовал - что-то не так с их общими целями. По правде сказать, Малфои никогда не служили Лорду - лишь самим себе и своим интересам. Поэтому когда Волдеморт окончательно пал, не осталось "господина", но не убеждений. Люциус и Нарцисса все так же верно держались за свою аристократическую избранность, и Драко думал, что их можно понять - много ли у них осталось, кроме этого? Да, власть над миром не состоялась, но их кровь все еще чиста. Однажды Нарцисса, словно бы невзначай, заговорила о возможном браке, и Драко явственно ощутил подступивший к горлу протест. Что толку говорить матери, что ты пуст, как старинный кафедральный собор? Что ты не имеешь ни малейшего понятия о том, какие ценности передать будущему ребенку? Что ты, кажется, все меньше веришь в собственную избранность и тем более в то, что фамилия жены затмит ее возможные недостатки, главный из которых - испытываемое к ней равнодушие. Драко мысленно проговаривал это и понимал, как странно прозвучат эти слова здесь, в Малфой Мэноре. Поэтому он даже и не начинал... Просто сказал, что вернется к этому вопросу, когда сможет добиться успехов в новом мире. Объяснение, как ему показалось, Нарциссу удовлетворило, как и его аргумент в пользу раздельного проживания: пусть Люциус и помогал Аврорату поймать своих коллег по организации, но для Министерства он был, есть и останется - бывший Пожиратель Смерти. Да, на предплечье Драко тоже была Темная метка, но ему были готовы простить больше, чем отцу, в силу возраста и, так сказать, дурного воспитания. Поэтому карьерной пользы ради следовало демонстративно отстроиться от прежней жизни - вот он, Драко Малфой, стажер в филиале Международной конфедерации магов, готов обратить свой прошлый негативный опыт себе на пользу и сделать все для того, чтобы магическое сообщество других стран не повторило ошибок сообщества британского. На руку Драко играло и то, что печально известен он был преимущественно в собственной стране, а на международной арене куда как больше шансов на непредвзятое восприятие. Так или иначе, но в Министерстве магии юному Малфою не отказали. Может, решили: пусть уж лучше будет на виду и под контролем - отпрыск мятежного рода. В другие отделы Драко путь был заказан. Ни Аврорат, ни отдел магического правопорядка не взяли бы стажера с такой биографией. Ко всему, что связано с магглами и магглорожденными, его также не пустили бы на пушечный выстрел. Что же до магических животных, то еще со времен гиппогрифа Клювокрыла и флоббер-червей было понятно, что эта область - не его конек.
В свои двадцать три года Драко мог бы уже быть сотрудником в выбранном филиале, однако целый год ушел у него на долгие беседы с Авроратом и мучительные попытки самоопределения. Однако Малфоя это не смущает: цель поставлена - не вижу препятствий. День за днем он вступает в Атриум из изумрудного пламени, день за днем выполняет поручения и ведет переговоры, делая вид, что не замечает внимательных взглядов и странных подчас оборотов в речи собеседников, так похожих на шпильки. Когда тебя учила окклюменции Беллатрикс Лестрейндж, стыдно обращать внимание на такие мелочи. Малфой - это означает лучший. И пусть Драко еще предстоит понять, что именно вложено для него в это слово, торговать книжками в лавке и стесняться своей фамилии он не намерен.

4. Характер персонажа
• Основные черты: осторожный, скрытный, гордый, расчетливый, дипломатичный.
• Общее описание: Характер у Драко откровенно тяжелый. Привитое с детства высокомерие не позволило ему обзавестись в школьные годы равными друзьями, а позже и вовсе пришлось перейти в режим одиночки. Отсюда неумение идти на компромисс во всем, что не касается работы, и хроническое недоверие буквально ко всем. До паранойи Аластора Грюма ему, конечно, далеко, но, вместе с тем, Драко постоянно фильтрует то, что говорит, и не расположен к спонтанной откровенности. Уже не Пожиратель смерти, но все еще не такой же добропорядочный гражданин магической Британии, как многие, Драко предпочитает держаться ото всех особняком. В целом, одиночество не тяготит его, особенно если подольше задерживаться на работе или отправляться в очередную командировку, где можно чуть более свободно с кем-то говорить - не все ли равно, если пути с собеседником вряд ли сойдутся вновь? Кажется, это похоже на очередной самообман, да, Драко? Тот сдержанно улыбается в ответ и советует не увлекаться женскими романами.

5. Внешность персонажа
• Рост: 175 см.
• Телосложение: нормостеническое, хотя в тяжелые периоды жизни его и можно спутать с астеником, так как на нервах и от нагрузок мышцы "горят" первым делом.
• Цвет волос | глаз: светло-голубые.
• Имя желаемой внешности на русском и английском языках: Том Фелон | Tom Felton

6. Дополнительно
• Волшебная палочка: боярышник, волос единорога, 10 дюймов.
• Магические и немагические способности: Драко старался ровно успевать по всем предметам, однако волею судеб вышло так, что самые лучшие наставники у него были в Зельеварении, ЗОТИ и боевой магии (в том числе с применением темных заклинаний). Травология, Астрономия, Руны оказались негласно у Драко в списке бесполезных дисциплин, хотя отвращение к возне с землей он пытался преодолеть ради успеха в Зельях, где знание ингредиентов было совсем не лишним. История магии его интересовала лишь до тех пор, пока речь шла о чистокровных фамилиях и их успехах в порабощении всех остальных. Ради поддержания высокого уровня в Трансфигурации приходилось совсем не по-аристократически вкалывать, потому что от профессора МакГонагалл не приходилось ожидать ни снисхождения, ни подсказки в трудные моменты. Отношения с маггловедением и УЗМС были, пожалуй, наиболее скверными в силу высокомерного отношения к объекту изучения обоих предметов.
Владеет окклюменцией, прекрасно летает на метле. Неплохо разбирается в темных артефактах, благодаря интересу к ним Люциуса Малфоя. Достаточно остр на язык, но на рожон в последние годы старается не лезть. Регулярно упражняется в эпистолярном жанре, составляя служебные записки и отчеты.)
• Животные: филин Годрик
• Прочее: владелец уже совсем не новенькой, но по-прежнему стремительной метлы Нимбус-2001. Носит на безымянном пальце серебряное кольцо с сапфиром. Памятуя о том, как однажды остался без палочки, имеет при себе кинжал, обращаться с которым его также обучила Беллатрикс. Носит с собой небольшой блокнот и одну из разновидностей самопишущего пера для составления конспектов выступлений коллег и высшего начальства.

7. Личная информация
• Связь с вами: icq - 265722457
• Есть ли еще персонажи на данной игре?: нет.
•

Пример вашей игры:

- Разве у тебя сейчас не СОВ по трансфигурации? - голосок Салли был вечно-удивленным и немного боязливым.
Голова Фабиана лежала у нее на коленях, а сама девушка склонилась над гриффиндорцем, так что светлые прямые локоны касались его лица. Но Фабиан не чувствовал красоты. Он видел синеву неба, он ощущал на своих щеках прикосновения нежных губ Салли, он целовал ее в ответ, но у этих поцелуев не было вкуса. Он с таким же успехом мог бы целоваться с картонной коробкой. В этом странном контрасте между яркостью бытия и серостью восприятия было что-то пугающее. Но Фабиан не боялся, он просто чувствовал какую-то горечь, неутоленность. Ничто не могло закрыть зияющей дыры у него внутри. Дыры, в которую падали все новые и новые острые впечатления, остросюжетные похождения, интрижки, вызовы, брошенные некоторым преподавателям. Ничто не могло утолить этой пустоты.
Фабиан молча поднялся и подал руку девушке. Салли встала следом и теперь напряженно вглядывалась в его лицо. Ей все время казалось, что он на нее накричит или ударит. Хотя ни того, ни другого он себе никогда не позволял.
- Мне наплевать на трансфигурацию, - произнес он, холодно глядя в ее глаза. - Извини...
Пруэтт повернулся, чтобы уйти, когда почувствовал робкое прикосновение к своему плечу.
- Куда ты? - девушка каким-то непостижимым образом чувствовала, что это тот самый раз, когда Фабиана нельзя отпускать. Для этого ей не нужны были ни ум, ни знания. Только та самая интуиция влюбленных, которой все ясно без слов.
- К черту, - лаконично прозвучало в ответ. - Не ходи за мной.
Фабиан раздраженным движением сбросил со своего плеча руку Салли и быстрым шагом направился в сторону замка. В нем начинала закипать какая-то безымянная злость. Она обращалась попеременно то к лицам встречных, то к стенам Хогвартса, то к людям из прошлого. И, не находя в них причины, в конце концов, он обратил эту злость на высшие силы. Поднимаясь все выше и выше, преодолевая одну лестницу за другой, он словно хотел добраться до неба, чтобы излить на него весь гнев. Небу, которое забрало у него сначала друга, потом Джулианну, а теперь и его самого, так что не осталось ничего, кроме оболочки - никчемной и пустой. Быть может, слезы принесли бы ему облегчение, но глаза оставались сухими. Фабиан рванул на себя дверь, ведущую на Астрономическую башню. Она была заперта. Именно сегодня, по каким-то неведомым причинам она была закрыта наглухо. Фабиан перебрал все известные ему заклятья, но дверь выдержала их все. Если директор не хотел, чтобы ученики куда-то ходили, то у него это получалось без труда. А если все же удавалось обойти предосторожности Дамблдора, то, очевидным образом, лишь потому что он сам был не против.
Молодой человек почувствовал подступившую дурноту.
Ты мне нужен, Гидеон.
Эта безмолвная просьба вспыхнула с такой силой, какой Фабиан сам от себя не ожидал. Понимание того, чем был богат, приходит часто лишь тогда, когда теряешь это. Спокойствие и рассудительность брата, умевшего найти нужные слова, остудить горячую голову Фабиана, подсказать, где найти потерянную нить - все это было таким насущным, таким спасительным. Оказывается... И Гестия... Маленькая, уверенная Гестия, доверие которой ему было так важно сохранять. Для которой он старался тянуться вверх, вырастая из привычек и капризов, усвоенных им отчасти в родительском доме. Сейчас никого из них не было рядом. Фабиан глянул вниз, туда, где в постоянном движении находились ярусы лестниц. Они смыкались, размыкались и... было очень, очень высоко. Пруэтт сглотнул и сжал ладонями перила.
- Нашли легкое решение проблем, мистер Пруэтт?
Фабиан вздрогнул и бросил взгляд через плечо. За ним стоял Почти Безголовый Ник. Точнее висел в воздухе, слегка покачиваясь, с видом несколько презрительным. Это было обидно.
- С чего вы взяли? - достаточно грубо отозвался Фабиан, не поворачиваясь к призраку целиком.
- О, вы не первый, кому пришла в голову эта неоригинальная мысль, - сухо ответил сэр Николас, явно оскорбленный таким неуважением.
Поджав губы, Фабиан все же соизволил встать к Почти Безголовому Нику лицом к лицу. Было что-то крайне неприятное и тягостное в том, чтобы обижать того, кто уже мертв.
- Да что вы знаете о том, что творится в моей голове... сэр... - с деланным равнодушием спросил юноша.
- Порой молчание человека говорит о нем больше, чем могли бы сказать слова, мистер Пруэтт.
Фабиан, нахмурившись, смотрел на каменную кладку, которая виднелась сквозь серебристое одеяние Почти Безголового Ника.
- Люди слишком большое значение придают словам и совершенно не умеют слушать, - продолжил в своей назидательной манере сэр Николас.
Фабиан приподнял брови с говорящим выражением "Только не нотации, умоляю!"
- Вам, действительно, так не терпится расстаться с жизнью, мистер Пруэтт? - судя по всему, призрак гриффиндорской башни решил, что сумел ловко перевести тему.
- Моя девушка погибла, - отрезал Фабиан, взглянув сэру Николасу в лицо.
- Погибнут еще очень многие, кого вы полюбите, - мягкость, с которой Почти Безголовый Ник это произнес, была неожиданной.
Фабиана бросило в холод, он задрожал.
- Почему вы так говорите? - воскликнул он. - Разве вы что-то знаете? Отвечайте!
- И снова это неуважение... - скорбно заметил призрак, покачав головой. - Я просто знаю жизнь, мистер Пруэтт. Я очень много повидал живых, мертвых и таких, как я сам. Никому еще не удалось избежать скорби потерь. Вы не единственный в своем горе.
- Эта мысль не приносит мне облегчения, - сквозь зубы сказал юноша. - Я даже не знаю, кто я. Я не жив, не мертв и не призрак. Такие вам тоже встречались? Вы знаете какое-то другое лекарство от этого состояния, кроме того, что мне пришло в голову?
- О, юноша... - Почти Безголовый Ник рассмеялся странным, несколько потусторонним смехом. - Смерть - не лекарство от душевной боли. Кому как не мне это знать?..
Фабиан посмотрел на него с отчаянием. У него не было причин не доверять опыту сэра Николаса в подобных делах.
- Но у вас, живых, всегда остается надежное лекарство... - Почти Безголовый Ник подозрительно качнулся в сторону стены, словно намереваясь скользнуть в нее, оставив в разговоре поэтическую недосказанность.
Фабиан дернулся к нему с несколько наивной надеждой попытаться удержать, коли призрак вдруг решит его покинуть. Сэр Николас усмехнулся, наблюдая за юношей. Тот покраснел.
- Вы умны, мистер Пруэтт. Неужели вы сами не способны найти ответ на этот вопрос?
Фабиан покачал головой.
- За умом - к когтевранцам, сэр. А я буду благодарен вам за совет.
Почти Безголовый Ник доверительно наклонился к голове Фабиана, и тот ощутил тонкое веяние холода, исходящее от него.
- Живые могут попросить прощения, юноша. Это то лекарство, которое тяжело раздобыть, но действие его проверено веками. Приятного дня, мистер Пруэтт...
Призрак серебряной звездой канул куда-то вниз и в сторону, а Фабиан горестно молчал, переживая услышанное. По правде сказать, разговор с Почти Безголовым Ником совершенно излечил его от желания свести счеты с жизнью. Хороший и понимающий собеседник часто оказывает такое воздействие на отчаявшихся. И, наверное, неспроста директор дозволил призракам обитать в Хогвартсе. Но как применить этот совет на практике Фабиан представлял себе не очень хорошо. Ведь он справедливо полагал, что и сам был оскорблен. Однако следовало признать, что это понимание ни единого раза не приободрило его. Растерянный и бледный он шагал вниз по лестницам, скользя взглядом по стенам со старинными портретами, которые еще полчаса назад казались ему таким постылыми. Первый этаж встретил его гомоном голосов учеников, среди которых были и голоса его однокурсников, покинувших Большой зал. Они удивленно смотрели на него, но Фабиан сейчас не хотел останавливаться и отвечать на вопросы. Он искал глазами другого человека.
- Гестия Джонс... Вы не видели Гестию Джонс? - спрашивал он у тех, кто мог ее знать, до тех пор, пока не услышал в ответ.
- Кажется, она отправилась на квиддчиное поле. А зачем она тебе?..
Но Фабиан оставил этот вопрос без ответа.

***

Тебе больно идти,
Тебе трудно дышать,
У тебя вместо сердца
Открытая рана.
Но ты всё-таки делаешь
Ещё один шаг
Сквозь полынь и терновник
К небесам долгожданным.

В ясном небе реяли флаги факультетов. Прогретые солнцем трибуны были почти пустыми. Кто-то тренировался по своему почину на поле, кто-то сидел с книгой на скамейке и готовился к очередному экзамену. Фабиан сразу увидел ее на одной из трибун. Еще один забег по лестнице, с замиранием сердца, со смешным страхом, что когда он доберется до верха, Гестии там уже не будет. Солнце ослепило его, и он остановился - уставший, почти обессиленный. Остановился у самого нижнего ряда сидений, молча глядя на нее.

Гнется вереск к земле,
Потемнел горизонт,
Облака тяжелеют,
В них все меньше просветов.
Ты сидишь на холме
Неподвижно, безмолвно.
Все слова уже сказаны,
Все песни допеты.
Но я знаю, найдутся ключи
И откроются двери
Для того, кто умел верить.
И над темными водами мрака
Взойдет голубая звезда
Для того, кто умел ждать.

...

Fleur - Для того, кто умел верить