День был не по-весеннему мрачный. Небо с самого утра затянуло плотной серой пеленой и надежда, что сегодня ещё прояснится, была ничтожно мала. Люди на улице выглядели недовольными и спешащими куда-то. Должно быть скрыться от этой гнетущей лондонской серости, а может просто торопились вернуться с обеда в свои офисы - квартал-то всё-таки рабочий. По ту сторону дороги пожилая продавщица из овощного магазинчика переругивалась с подростком на велосипеде, только что врезавшимся в выставленную на улицу витрину с помидорами и огурцами. По дороге то и дело сновали машины, загораживая спорящую парочку и обдавая выхлопами и без того чахлые овощи на прилавке.
Невилл резко задёрнул тюлевую занавеску, отделяя себя тканевыми цветочками от унылой картины за окно. Отличное место нашли для больницы всё-таки, ничего не скажешь. Хорошо хоть не на фабрику какую окна выходят. Опять же, можно развлечь себя наблюдением за происходящим на улице. Вот только магглы вот уже девять дней абсолютно одинаково спешили куда-то и загрязняли воздух своими машинами, а пожилая леди из овощного магазина напротив девятый день подряд (и кто знает, сколько их было до этого) находит с кем поскандалить. Скучно, грустно и уныло.
И да, вот уже девять дней, как Невилл Лонгботтом находится в больнице св. Мунго в качестве пациента, а не сотрудника, как было последние четыре года. Ну или по крайней мере ему сказали, что их было четыре. Сам-то Невилл так до сих пор и не помнил ничего. Вот разве что в том, что был целителем, он уж точно мог не сомневаться теперь, поймав себя на том, что с лёгкостью может диагностировать заболевания некоторых встреченных им в коридорах пациентов. А один раз он даже привычным движением потянулся в карман за бодроперцовым зельем, чтобы дать его отчаянно чихавшей ведьме. Но естественно карман его больничного одеяния оказался пуст.
Конечно, уверенность хоть в каком-то факте из забытого прошлого радовала, но вместе с тем и огорчала. Потому что отчаянно хотелось вспомнить хоть что-то ещё, вот только не получалось. И от целителей проку не было. Они заходили регулярно, давали какие-то зелья, сканировали палочками и отмалчивались, бормоча под нос что-то о необходимости провести тщательное обследование. И очень, очень смешили уйти из палаты, объясняя это тем, что у них полно работы. Не то чтобы Невилл в этом сомневался, выходя в коридоры, он регулярно натыкался на взмыленных колдомедиков, снующих из одной палаты в другую. Вот только у тех, что торопливо уходили от него, уж слишком подозрительно бегали глаза. Причём у всех. Ладно бы ещё речь шла о Трейси, с ней-то всё понятно. Она почему-то решила винить себя в произошедшем с Невиллом. К сожалению, он не мог с уверенностью сказать, что это не так, но всё же попытался убедить девушку, что её вины в случившемся нет. Лонгботтом не знал, удалось ли ему это, но Дэвис явно повеселела и даже, как ему показалось, была готова поболтать и возможно проговориться об их совместном прошлом. Вот только прибежал целитель-стажёр с очередным бутыльком с зельем для Невилла и сообщением, что её очень хочет видеть больной из тридцатой палаты, для Трейси.
И пожалуй это было самое интересное с той памятной прогулки вместе с Грегом Гойлом. Своего давешнего знакомца Невилл больше не видел и заводить дружбу с другими пациентами тоже не спешил. Тем более что он по-прежнему собирался выйти отсюда в ближайшее время. И по-прежнему это время всё откладывалось на неопределённый срок.
Через день приходила миссис Лонгботтом, причём как-то раз Невилл заметил её спускающейся откуда-то с верхних этажей. Вопрос, что она там делала, женщина предпочла не услышать, Невиллу только показалось, что она погрустнела, поэтому на ответе настаивать он не стал. Вообще посещения бабушки хоть и вносили разнообразие в больничную рутину, оставляли после себя какое-то тяжёлое впечатление у её внука. Он не мог бы объяснить, откуда это взялось, но в присутствии Августы Лонгботтом Невилл почему-то ощущал себя в чём-то виноватым. То ли в том, что умудрился вот таким вот глупым образом потерять память, то ли её в чём...
Размышления прервал негромкий стук в дверь. Лонгботтом вздрогнул и оторвал взгляд от занавески, которую он оказывается до сих пор разглядывал, впрочем, даже не видя. Уж слишком он погрузился в свои мысли.
- Войдите, - чуть удивлённо откликнулся на стук Невилл. Он не ждал посетителей. Бабушка должна была прийти завтра. Конечно, это мог быть кто-нибудь из друзей-незнакомцев...
Дверь отворилась, и в палату вошла девушка. Светловолосая, симпатичная, с неуверенностью в глазах. Сомневается, что пришла по адресу или не уверена, что вообще стоило приходить?
- Привет, - поняв, что уж слишком долго и пристально рассматривает посетительницу, сказал Невилл и улыбнулся, - Вы ко мне? - поинтересовался он и тут же добавил, - Простите, это наверное звучит странно. Просто я... Мы, наверное, должны быть знакомы, - парень запнулся, смутившись. Он по-прежнему чувствовал себя неловко при этих повторных знакомствах, но чувствовал необходимость сразу же обозначить проблему, - Но я в последнее время какой-то уж очень рассеянный и ничего не помню, - неловко улыбнулся Лонгботтом и выжидательно посмотрел на девушку.

Пускай сам он проходил через это не впервые, Невилл и представить себе не мог, что сейчас испытывает незнакомка, которая - теперь это было очевидно - и впрямь пришла к нему. Ему всё-таки было проще, он ведь ничего не помнил и действительно знакомился со всеми впервые. А вот каково было тем, кто приходил к Лонгботтому, имея за плечами какое-то общее прошлое, разделённые на двоих события и чувства... Причём наверняка только положительные, ведь мало кто навещает в больницах тех, кто им не нравится. От одной попытки вообразить себя на их месте становилось грустно и безнадёжно. Нет, Невилл точно не хотел бы оказаться в подобной ситуации.
Кто-то, приходя к нему, не верил в то, что это правда, воспринимал всё как шутку и до последнего пытался в разговоре поймать Невилла на обмане. Интересно, он что, и вправду был способен на подобные жестокие розыгрыши там, в прошлой жизни?
Кто-то воспринимал его как смертельно больного, и в их глазах читалась плохо прикрытая жалость. От этого Невилл испытывал глубочайшую неловкость и раздражение, которое он тщательно старался скрыть, придумывая причину побыстрее закончить разговор и распрощаться с сердобольным посетителем.
Но куда хуже были другие гости. Те, в чьих глазах и улыбках сквозила затаённая боль. От них не хотелось отвязаться. Их хотелось приободрить, уверить, что всё хорошо. Ну, или скоро будет. Возможно, это могло показаться странным, ведь предполагалось, что это Невилла нужно ободрять, но это то, что он чувствовал. Рядом с бабушкой и, как он только что понял, рядом с этой девушкой, которую он помнил только пару минут. Она выглядела смущённой, ей, конечно, неловко, но вместе с тем - Невилл видел, потому что ему уже был знаком этот взгляд - ей больно. Интересно, что же их связывало в прошлом? Сейчас он точно испытывал к ней симпатию и сожалел, что вот так вот сразу обрушился на неё со всем этим "ой, а я вас не помню". Впрочем, разве хоть как-то помогло бы, если бы он сначала просто поздоровался, дав тем самым надежду... на что бы то ни было. Нет, наоборот, только хуже бы сделало. По крайней мере Невиллу хотелось в это верить. Вот только глупое чувство вины всё равно никуда деваться не хотело.
Парень просто кивнул и вежливо улыбнулся, запоминая ещё одно новое-старое имя. Говорить дежурное "приятно познакомиться" было бы просто верхом нелепости.
-Я тоже на это надеюсь, - вполне искренне ответил Невилл и улыбнулся шире. Эта милая девушка располагала к себе, и не хотелось, чтобы она, замученная неловкостью, сбежала после своего визита вежливости и больше никогда не объявилась. Хотелось её удержать и узнать получше. Заново, - В конце концов, дружба - это ведь не только общие воспоминания, правда? Их, если что, можно и новые создать..., - Невилл рассеянно запустил руку в волосы и почесал затылок, пытаясь придумать, чем заполнить неловкое молчание. Вдруг он спохватился, - Ой, да ты не стой, садись, - махнул рукой на стоящий возле кровати стул и продолжил свою прошлую мысль, - Правда, пока колдомедики меня отпускать не хотят, так что ничего интересного, чем бы захотелось поделиться, не происходит... - Невилл запнулся. Ну да, совсем ничего. Кроме прогулки по больнице и тайного прохода, на который вы с Грегом наткнулись... Язвительно прошептал внутренний голос, но Лонгботтом от него отмахнулся. Это было не то, чем бы он стал хвастать перед девушкой, - Ну, а как твои дела? - поинтересовался Невилл, неловко пытаясь сменить тему, и тут же пожалел о своём вопросе. Что она должна была ответить, если он даже не знал, кто она и что у неё за дела? Мерлин, как же это всё сложно.

Невилл внимательно наблюдал за девушкой, стараясь уловить малейшее изменение в её настроении, почувствовать её реакцию на его слова, и, конечно же, в бесплодно пытаясь вспомнить что-нибудь, гадая, кто она.
Заменяющий воспоминания о прошлом туман в голове оставался таким же плотным, как и длящееся девять дней всегда – было бы глупо и наивно надеяться на что-то другое. Порою Невилл даже ловил себя на пугающей мысли, что привык к нему так же, как к вечному смогу за окном. А может и нечего тут бояться? Может, стоит и впрямь принять, как должное пустоту на том месте, где у остальных хранятся картинки из детства, память о ласковых маминых руках и о том, как отец со смехом подбрасывал в воздух (а он смеялся? плакал испуганно, или, наоборот, успокаивался? тревожилась ли мама?). Может, и не страшно, что он не помнит свой первый школьный день (волновался? боялся? радовался?) и годы учёбы в Хогвартсе (там очень интересно, если верить Луне и тем обрывочным общим знаниям о школе, которые сохранились у него в голове). Может, и нет ничего такого в том, что он не помнит, как взрослел, обзаводился друзьями, влюблялся (в этот момент Невилл встретился глазами с тоже бродящей где-то в своих мыслях девушкой и почему-то смущённо отвёл взгляд), искал своё место в жизни? Ведь вместе со всем этим он забыл и плохое, без которого никуда. Не помнил слёз от расшибленных коленок (а может он не плакал, а стоически переносил боль и досаду?), ссор и драк (куда же мальчишке без них?), расставаний и того, что произошло с родителями (Невилл давно размышлял об этом, ведь не просто так они ни разу не пришли. Поссорились? В отъезде?..Умерли?.. Да почему никто не может ответить на такой простой вопрос, драккл побери этих колдомедиков).
Нет, всё это – и хорошее, и плохое – часть того, кто он – был? – есть; и жить, не помня этого, наверное, можно, но так быстро он с этим не смирится, постарается вспомнить всё, и как можно скорее. Ведь иначе будет постоянно оглядываться назад и мучиться вопросом, а как бы поступил тот, другой, который когда-то существовал у него в голове. Ну а пока он сделает, что требуется – станет знакомиться заново и надеяться, что вторым первым впечатлением не испортит отношений с теми, с кем хочется – обоим, и ему нынешнему и тому, спрятавшемуся где-то в тумане прошлого – их сохранить.
Девушка – Орла – вернула улыбку, с радостью ухватилась за предложенную незатейливую тему и начала рассказывать о своих делах. Конечно, она то и дело спотыкалась на именах и фактах, которые он вроде как должен был знать, поэтому ей приходилось вежливо пояснять, но в целом, кажется, разговор начал клеиться и, похоже, всё шло довольно неплохо. Невилл выдохнул с облегчением, улыбнулся ещё раз, теперь гораздо свободнее, и кивнул в ответ на пояснение Орлы.
- Да, мы с Лавандой уже… познакомились, - хмыкнул парень, вспоминая заглянувшую к нему на днях миловидную девушку с такой яркой улыбкой, что она, казалось, осветила небольшую палату лучше, чем давно не баловавшее своим появлением солнце. Вот только Невиллу показалось, что эта жизнерадостность была не вполне искренней. Глаза у девушки были печальные. Не из-за визита к потерявшему память другу – хотя она и впрямь беспокоилась, - тут было что-то большее. Он постеснялся спросить, всё же при знакомстве в душу не лезут, даже если оно происходит во второй раз. Но тут, посомневавшись немного, эту тайну раскрыла Орла. Оборотень значит, - Теперь понятно, почему она такая грустная, - негромко протянул Невилл, пытаясь понять, что он об этом думает. Об оборотнях он теперь знал только то, что пишут в учебниках. Каждый месяц превращаются в волка, не могут контролировать обращение, не осознают себя, если не примут чрезвычайно сложное в приготовлении и труднодоступное аконитовое зелье, могут напасть даже на близких. Чрезвычайно опасны. Но… Лаванда не выглядела такой, и, раз она доверяла ему свою тайну – а иначе бы Орла её не раскрыла, ведь так? – значит, было что-то ещё, о чём не пишут в учебниках, и что помнил тот, другой, Невилл, друживший с оборотнями и… девушками, которые с ними работают – уловил он следующие слова Орлы, - надо же. Похоже ты занимаешься очень важным и полезным делом, - проговорил Невилл, делая мысленную пометку разузнать побольше об оборотнях и их положении в обществе, - но… митинг? – он чуть нахмурился, обошёл кровать, пользуясь этим временем, чтобы подумать над вываленной на него информацией, присел на краешек рядом со стулом, на котором расположилась Орла, и посмотрел на неё задумчиво, - это не опасно? – наверное, ей не нужно было его мнение. Уж точно, не нынешнего его, слабо представляющего, о чём вообще речь. Но Невиллу важно было знать, не подвергает ли эта девушка себя большому риску. В конце концов, он ещё собирался с ней подружиться.
Он не успел сказать что-то ещё, расспросить обо всём подробнее. Просто всё вдруг пошло не так. Дурак он, решил, что всё отлично, обрадовался, что разговор заладился. А ей он давался с куда большим трудом, вот и не выдержала в конце концов. Слова Орлы кольнули неожиданно больно. Но разве можно было ожидать чего-то другого? Это он её в первый раз видит. А перед ней – незнакомец, почему-то прикидывающийся… кем-то, кто был очень дорог.
- Прости, - зачем-то тоже пробормотал Невилл, просто не зная, что тут можно сказать. Он бы тоже был рад, если бы тот, другой, вернулся. Но не мог ничего сделать, чтобы поторопить его. Или всё-таки мог, просто недостаточно старался? Снова вернулось то глупое чувство вины, навещавшее его во время визитов бабушки. Но та держалась строго, не подступишься, а у Орлы в больших грустных глазах стояли слёзы, и отчаянно хотелось сделать хоть что-то, чтобы они исчезли. Улыбка ей идёт гораздо больше, даже та чуть скованная, что досталась ему.
Очень осторожно, боясь, что она оттолкнёт, или что он сделает только хуже, Невилл едва ощутимо приобнял девушку за плечи и пробормотал, понимая, что говорит какие-то глупости, и чувствуя, как щёки начинают гореть от неловкости:
- Мне жаль, что его нет… пока. Но он вернётся. По крайней мере, я постараюсь, чтоб это случилось, - и пускай колдомедики сколько угодно разводят руками и отводят глаза. Он и сам хочет познакомиться с тем, другим. Но главное, не хочет причинять окружающим боль одним своим присутствием, не имея возможности как-то это изменить. Просто потому что он – это не он, как бы парадоксально это ни звучало, - Не плачь, пожалуйста, - едва слышно добавил Невилл, большим пальцем стирая с щеки Орлы молчаливо катящуюся слезу. И почти сразу же отдёрнул руку и отодвинулся, не уверенный, что не позволил себе лишнего, и боясь, что только испортил всё окончательно.