Мой дом – моя крепость. Известное выражение, как многим кажется, описывающее уют и покой. Но если вы хотите уюта и покоя, не вздумайте селиться в крепости. Эти стены созданы для огня и криков, для осадных башен и стрел, летящих в бойницы, для рвов вокруг, в которых будут тонуть захватчики и защитники, скинутые с парапетов. «Мой дом – моя крепость» значит, что ты сидишь в осаде и молишься, чтобы стены выдержали натиск, чтобы ворота были крепки, чтобы внутри среди защитников не началась паника или мор, чтобы всем хватило воды, еды и веры. Над башнями поднимаешь своё знамя и даёшь крепости гордое имя и эпитет «неприступная», если всё получится. Но крепость остаётся крепостью, и снова к воротам придёт люди с оружием. Их просто притягивают эти стены, выстроенные для войны.
За окнами стрекотали цикады, и ветер играл занавесками в открытом окне, вытягивая лёгкие белые ткани на фоне чёрного звёздного неба. Где-то в яблоневом саду пели ночные птицы, и свежие травы нового лета наливались соком. Там, за стенами этого дома, за оградой сада, шла война. Там не маршировали полки и не надрывали голос командиры, не звенели клинки и не трещали щиты. Но каждое утро люди, просыпаясь в своих кроватях, благодарили кого-то, в кого верили, за то, что проснулись. Лето восемьдесят первого года.
- Мы не дети, к сожалению, - со вздохом ответил Амикус, прикрывая глаза в ответ на нехитрую ласку сестры и её печаль. Веселье оборвалось так же внезапно, как возникло, будто вдруг где-то далеко прозвучал боевой рог, или в ворота ударил таран. – Я теперь ничей, и ты тоже. Мы можем принадлежать только этому, - согнутая в локте рука и закатанная манжета, нехитрые чары, скрывающие от глаз людских то, что им видеть нельзя, сняты, и на коже расцветает чёрное тавро – Знак Мрака.
- Я бы показал ей это, но, боюсь, всё уже зашло слишком далеко, - Амикус одёрнул рукав, а потом, секунду помедлив, сдёрнул с себя мантию и рубашку, швырнув одежду неаккуратным комком на пол. Домовики давно привыкли к тому, что одежду молодого хозяина приходится искать по самым неожиданным местам, а старый эльф отца любит повторять, что жена отучит мистера так обращаться с вещами. Разумеется, он это бормочет, когда думает, что его никто не слышит.
«В этом чёртовом доме все до единого меня пытаются учить. Слугам не нравится, что я разбрасываю вещи, зеркало заявляет каждое утро, что нужно раньше ложиться спать, портреты родственников – что пора взяться за ум и найти место в Министерстве. Да я…всё ваше министерство! Скоро дверные ручки будут мне заявлять, что слишком поздно пришёл домой».
Рухнув на кровать, Керроу закрыл лицо ладонями, спасаясь от яркого света лампы над головой. Шёлковое покрывало обняло спину и плечи липкой прохладой, и, несмотря на июнь, царящий на дворе, вдруг очень захотелось достать шерстяной плед и убрать подальше эти шёлковые покрывала. Хотя бы из вредности.
- Азкабан? Ну, допустим, - приподнявшись на локте, Керроу серьёзно взглянул на сестру. – Допустим, нас поймают и посадят. Допустим, что Лорд не сможет нас вытащить оттуда, или не захочет – что вероятно. Нам дадут лет двадцать, а может больше, и что дальше? – сложив руки на груди и уперевшись затылком в подушку, Амикус смотрел на Алекто без тени недавней весёлости. Он думал, не раз думал, что всё может пойти не так, что что-то обязательно пойдёт не так. – Такой срок а Азкабане – это смертный приговор. Если мы и выйдем оттуда, то будем уже стариками, и от нас ничего не останется, понимаешь?
Сорокалетний отец казался Амикусу мудрым стариком, а самого себя в сединой в волосах он даже не мог представить. Двадцать долгих лет вперёд – это слишком большой срок для юношеского взгляда.
- Может быть, если я не откажусь от неё сейчас, у меня хоть будет кто-то, кто будет меня ждать, - будет ли Эмилия ждать, когда узнает, что из себя представляет её жених? Пожалуй, будет, если он к тому времени станет её мужем, если вдруг он успеет стать отцом её ребёнка, она не сможет просто выкинуть всё из своей жизни. А дурные сны, нарастающая тревога, будто приближение бури, заставляли Амикуса искать что-нибудь, что позволит ему остаться с этим миром, когда налетит шквал и перевернёт всё вверх дном. К хорошему или плохому, нужна страховка, трос, якорь, чтобы не потонуть, не потеряться в небе, не сорваться в пропасть.
- Я дурак, Лекс, ты знаешь, какой твой брат дурак. Тебе нужно было тогда никого не слушать, ни меня, ни разум, а ответить Краучу то, что хотела ответить именно Алекто, а не голос Тёмного Лорда.