...Он умеет лелеять, пестовать, но с тобой свирепеет весь: на тебе ведь живого места нет, ну откуда такая спесь? Стисни зубы и будь же паинькой, покивай Ему, подыграй, ты же съедена тьмой и паникой, сдайся, сдайся, и будет рай. Сядь на площади в центре города, что ж ты ходишь-то напролом, ты же выпотрошена, вспорота, только нитки и поролон;

Ну потешь Его, ну пожалуйста, кверху брюхом к Нему всплыви, все равно не дождешься жалости, облегчения и любви.

Ты же слабая, сводит икры ведь, в сердце острое сверлецо; сколько можно терять, проигрывать и пытаться держать лицо.

Как в тюрьме: отпускают влёгкую, если видят, что ты мертва. Но глаза у тебя с издевкою, и поэтому черта с два. В целом, ты уже точно смертница, с решетом-то таким в груди.

Но внутри еще что-то сердится. Значит, все еще впереди.

1. Имя персонажа
Hannah Marie-Frederikke Abbott.  / Ханна Мария-Фредерика Аббот

2. Биографические данные
• Дата рождения и возраст
1 октября 1980. 23 года.
• Место рождения | Место проживания
Лондон.
• Чистота крови
Полукровна.
• Факультет и год выпуска
Хаффлпафф. 1998
• Должность
Владелица Дырявого Котла. Часто ее можно встретить за барной стойкой, или снующей между поварих на кухне, сующей носик в кастрюльки, бегающей между столами, или наводя порядки в номерах.
• Лояльность
нейтратитет, поддерживает Орден Феникса, и хотела бы со временем вступить в его ряды.
3. История персонажа
Мать:  Мария-Фредерика Аббот (в девичестве Готлиб) мертва. Магглорожденная волшебница
Отец:  Герберт Чеслав  Аббот (мертв) Чистокровный
Дядя:  Том  Аббот  (владелец дырявого котла)
Прапрапрадет - Джиффорд Аббот, который изображен на портрете, который скрывает вход в гостиную факультета

Этот рассказ написан про милую и умную девочку Ханну, которую я отлично знал, но, к сожалению,  она не знала меня.  Я очень надеюсь что у нее все сложится хорошо, так как бы я этого очень хотел.
Ханна.  Ты слишком громко кричишь. Ханна. Не выходи из-за стола без спросу. Ханна. Читай книги, а не играй в куклы. Ханна…Ханна…Ханна.
Каждый раз, слыша свое имя, она вздрагивает, и мысленно ждет замечания или упрека. Она привыкла быть не идеальной. Она привыкла быть должной. Мать и отец были слишком правильными, слишком воспитанными.  Слишком  "слишком".  Она любила, когда ее родители отводили ее к дяде, и он показывал ей фокусы. Первую магию в жизни этой необычной девочки.
В ее жизни не было ничего особенного или знаменательного.  И хотя она росла в магическом мире, в небольшом домике в Годриковой Впадине. Она любила родителей, родители любили ее.  Я часто бывал у них в гостях, и хотя с Абботами вообще было тяжело  дружить, мы находили общие темы. Дело в том, что я писатель, и путешествую по миру. Я пишу сказки разных народов и стран.  Герберт Аббот был редактором пророка ( я все равно считаю, что причиной его смерти было то, что он не хотел писать вранье о Дамблдоре). Мисис Аббот была аптекаршей, и имела маленькую аптеку в косом переулке.  Но Ханне всегда не хватало всего. Ей надо было чего-то большего, чего-то значительного в этой жизни.
Письмо в одиннадцать лет, факультет Хаффлпафф. И вроде бы друзья ее любят, на курсе "барсучки" горой за нее, но вот в остальной школе…
Хэй, Аббот, где мое домашнее задание? Меня ничего не волнует, или хочешь еще синяк на ребрах?
Хэй, милашка, поцелуй меня в щеку, ты же такая симпатичная
Хэй, Ханна, выпей стакан огневиски залпом, ты же такая правильная
Милая, а где наши работы?
Ханни, ты же скажешь профессору что я в больничном крыле?
Кто тебя назначил старостой? Ты же ничерта не понимаешь в жизни
Не брыкайся, Ханна, так больнее…
Хэй, Аббот… Аббот… Ханна… Крошка… Ханни, Ханна!
-Ай, мне больно!
- Нет, прошу вас не надо
- Я не …. Я постараюсь успеть
- Прошу вас, не толкайтесь
- Да, конечно
- Хорошо, я сделаю
-  Я вообще - то рядом
-  Ну, если это нужно…
И так всю жизнь, всю школу, все время.
Это слышно на каждом шагу, на ее доброте,  бескорыстности и наивности выезжали все, хоть раз в жизни.  На шестом курсе ей сказали, что ее родителей нашли мертвыми, а дядя Том, владелец Дырявого Котла переписал на нее бар, и пропал без вести (еще через год его нашли мертвым). Тогда Ханна сорвалась в первый раз. Нервный срыв, и после нескольких дней в больничном крыле, ее забирают  дальние родственники по линии отца, а лето она проводит у своей лучшей подруги Сюзи Боунс, с которой они не разлей вода с первого курса.  Она с самого первого дня поддерживала Гарри, и отряд Дамблдора, была в числе его первых членов, хотя и страшно боялась, что ее накажут за это. Она трусиха еще та. Но, просто, она столько натерпелась от слизеринцев, она винила в смерти родителей пожирателей, что малышка находила в себе силы держаться из последних сил..
На ее седьмом курсе, вернувшись в Хогвартс, Ханна стала членом возрожденного Отряда Дамблдора, и приняла самое важное решение в ее жизни и жизни всего факультета - стать бойцом, уметь постоять за себя, и не оставить школу в трудную минуту ни при каких обстоятельствах.
Ханна старается меняться, она старается приобрести "абразивную сторону". Она просит Эрни, единственного лучшего друга, позаниматься с ней магией, просит Сюзен научить ее быть храброй, она понимает, что на войне - не место слабости. Она старается изо всех сил, старается перестать быть слабой, что бы защитить таких же. Она - староста, она - ответственна. Она была целителем у маглорожденных и у ОД, старалась помочь, чем могла, по возможности защищала их от нападок Кэрроу и слизеринцев, за что часто могла очень сильно поплатиться.
Я влюбился в нее с первого взгляда, с первого ее слова. Она самый милый человек в этой школе, как показалось мне, как говорят очень многие люди. Именно милый. Это слово полностью характеризует девушку. Она добра к окружающим, к друзьям, даже к врагам, никогда не откажет в помощи. Она не курит, не пьет ничего крепче вина за ужином. Ей присуща детская наивность, мечтательный идеализм, в сочетании с практичным реализмом.  Я видел ее всегда спокойной, все еще по-детски любознательная девушкой, она выглядит младше своих лет. Крайне редко впадает в уныние и довольно быстро из него выходит, заинтересовавшись чем-то новым. Она тихая, светлая, она старается поделиться позитивным настроем с окружающими, приободрить их.  Эта девушка располагает к себе. Она необычайно бескорыстна: она делает добро даже тогда, когда знает, что не дождется в ответ никакой благодарности.
Она слабая. Чрезвычайно слабая и не может постоять за себя. Она вечно становится объектом толчков, подколов, и издевок.  Ее вечно задирали старшие курсы, вечно старались затащить куда-то парни, у нее забирали домашнее задание, заставляли делать свое. И сколько бы я не смотрел на нее, не мог понять – почему так? Она была красивая, даже очень. Поверьте, я видел много женщин и девушек, но она действительно красива. Нет, она  не идеальна. У нее ярковыраженные скулы, и тяжелый подбородок, маленькие губы, и, возможно, короткий нос. Но в целом это не портит ее внешность, даже наоборот. В ее не идеальности, в ее  всегда веселом и беззаботном виде, в ее деткой и непосредственной улыбке кроется весь ее шарм.  У нее не большие, но уж очень выразительные глаза. По этим глазам видно все, она никогда не скрывает эмоции. Озорные огоньки, превращающиеся в ведьмины огни, и бесповоротно затягивающие в глубину, слезы радости или горя, поверьте, эта девушка прекрасна даже когда плачет или кричит от ярости.  Тонкий и ровный нос, маленькие губки бантиком, и тонкие брови.  Словно завернута в обвертку, вы никогда не знаете, какой сегодня она окажется на вкус, но можете быть уверенными, она вам точно понравится. По крайней мере, внешностью.  Нет, из-за хорошенькой внешности она только страдала, так как не была воспринята всерьез. Возможно, учась на Рейвенкло или Гриффиндоре ее бы воспринимали совсем по другому, но судьба сделала ее маленьким барсучком, тихим, преданным и умным. Да, Ханна была очень умна. Очень. Но всегда стеснялась это показывать. Она никогда не тянула руку, никогда не отвечала без спросу, она вообще молчит, пока ее не спросят. Она могла не знать и не понимать многого с первого раза, но всегда все зазубривала и заучивала до конца. Ее любимое место – библиотека, самый дальний стол, что бы за огромными стеллажами ее хрупкую фигурку не возможно было заметить. Но, сколько бы ее не обижали, сколько бы не издевались и унижали, эта девочка не проронила не слезинки на публике. Она могла плакать в гостиной, в туалете вечером.  Есть в ней некая внутренняя независимость, скрытый от постороннего глаза барьер, через который не каждому дано перешагнуть. Я никогда не понимал ее до конца, хотя провел не мало времени с ней. Она словно не подпускала меня близко к себе, словно прятала в душе что-то, что не каждому дано было видеть. Я заметил что она влюбчива, но никогда не позволит себе лишнего. Может  в стрессовой ситуации может поддаться панике. Господи,  Ханна так легка, нежна, все ее существование пропитано нежностью, женственностью  и обаянием. Она как бабочка, хрупкая и легкоранимая.. С одной стороны творческая, тонко чувствующая личность, а с другой - логический, в какой-то мере научный склад ума.  Я так же знаю, что Амортенция для нее пахнет зеленым чаем, свежей выпечкой и табачным дымом. Ее боггарт это петля для виселицы.  Во время заклиная Ридикулус превращается в детскую игрушку-радугу.
Я встречал Ханну и после войны. Я не сразу признал в этой красивой и сильной девушке ту, мою маленькую девочку, что боялась собственной тени и голос ее зачастую тонул в шуме толпы. Теперь, когда из-за барной стойки слышится озорной смех, или крик с кухни о том, что закончилась петрушка, когда невинный взгляд теперь смотрит на тебя с озорным огоньком, ты понимаешь, что всем свойственно взрослеть. Я часами слушал ее истории. О битве за школу, и о том, за Гарри спас ее от верной смерти, от заклятия темного лорда, как защищала тайные ходы вместе с Финниганном, как долго рыдала над телами друзей. И как лечилась от страшных снов, и как делала первые шаги во взрослой жизни. Как мечтала учиться на целителя, но решила ради любимого дяди не бросать его дело, как было тяжело поначалу хрупкой девушке справиться самой, но для чего же нужны друзья, для чего же нужно закалять характер?  Как поднимала "дырявый котел", как наводила в нем уют и порядок, так обожала слушать истории путешественников и старых волшебников, о других странах, о магических существах, о зельях и заклинаниях, и лишь когда в трактире становилось слишком шумно, и пьяные компании начинали громко шуметь,  она незаметно поднималась в номер на самом верхнем этаже, где жила уже последние несколько лет. Она не любила толпы народу и слишком пьяных людей. Ханна часто говорила, как практически перестала общаться со школьными друзьями, потому что видела в них призраков детей войны. И как бы она не смеялась, как бы она не менялась на людях, какой бы взрослой не хотела казаться, и какой бы взрослой не становилась - по вечерам, когда посетители расходятся кто куда, я иногда замечал, как тень боли и печали все еще  ложиться на ее лицо. Но она всегда говорила мне - "нужно просто жить дальше". Я надеюсь, что сможет и она.
Случайные факты.
Не умеет вызывать патронуса, так как не может найти сильное воспоминание.
еще со школы была влюблена в Невила, но считает это безответной любовью, никогда не решаясь признаться в своих чувствах.
Не владеет атакующими заклятиями, но прекрасно разбирается в зельях и растениях.
Аллергия на апельсины
Ненавидит тыквенный сок
Когда читает - кусает губы.
Боится бывших слизеринцев из-за неприятных историй связанных с ними
Не умеет постоять за себя, при проблемах молча смотрит в пол, боясь поднять глаза. Говорит всегда очень тихо и с придыханием.
 

4. Характер персонажа
• Положительные качества: Добрая, нежная, отзывчивая, бескорыстная, не злопамятная, тихая, восторженная, наивная. Адекватность.  Аккуратность (излишняя педантичность).  Альтруизм. Элегантность (но не вычурность). Эмпатия, Чувство собственного достоинства,  такта, юмора. Умение слушать и сочувствовать. Улыбчивость. Светлость, свободолюбие, но не вседозволенность. Свободомыслие. Легкость. Лидерство. Лучезарность..
• Отрицательные качества: наивная, пугливая, нерешительная, безотказная.
Впечатлительность, безотказность, скрытность (настоящих эмоций), излишняя педантичность, альтруизм, беспечность, легкомыслие,
• Слабости: Любимое время года – осень, погода – пасмурный день после дождя. Еда – французский батон и маслом и черничным джемом. Любит магловскую музыку, и читать все книги, что попадаются в руки, черкать на полях, и выделять цитаты. Не любит игру на гитаре, кофе, клубничные сладости, запах жареной рыбы, жестокость, чувство страха и трусость, замкнутое пространство. Плохо одетых людей, отвратительные манеры, пьяниц.
• Привычки: Опускать взгляд, шмыгать носиком, кусать губы. А еще хрустеть пальцами, и желать прядь волос, когда думает. Любит самой выбирать пряности и специи. Ханни обожает общаться с посетителями. Может бросить все дела, сесть на барную стойку, и целый день слушать рассказ пожилого старичка. Аббот часто морщит нос, когда что-то идет не так. У Ханны чрезвычайно сильное обоняние, по этому она всегда словно что-то выискивает – новых запах пряностей, чьи-то духи, или новое зелье. Ханна живет ароматами.

5. Внешность персонажа
• Цвет волос | глаз
Соломенного цвета волосы, и глаза цвета речной воды.

• Имя желаемой внешности на русском и английском языках
Ка́ра Джо́селин Делеви́нь / Cara Jocelyn Delevingne

6. Дополнительно
• Волшебная палочка
Береза, волос из хвоста единорога.
13 дюймов, гибкая

• Магические и немагические способности
Очень ответственная, много читает, даже слишком много. Отлично разбирается в травологии, и зельях, зачастую благодаря отличному обонянию. Одним из ее талантов является колмедицина, мечтает стать целителем в Хогвартсе.  Везде, где она чувствует пробел в знаниях – старается заполнить его.

• Животные
Жмыр по кличке Мелифаро.

• Прочее
Всегда закалывает прядь волос одной и той же серебряной заколкой, снимает любые головные боли.

7. Личная информация
• Связь с вами

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

• Есть ли еще персонажи на данной игре?
нет
•

Пример вашей игры:

Чертовски замерзли руки, белый снежок сковал их таким диковинным холодом, который, казалось, оставался только на страницах старого американца Джека, что рассказывал о холодах и строгости Аляски, но сейчас, в Лондоне стояла метель, ветер свистел хуже строгой плети, а мороз вскрывал девственно бледную кожу рьяным румянцем. На тонких пальцах девушки не было перчаток, как на зло, они остались сегодня в большом чемодане, что был коричневым и хранилось в нем волшебство – да-да, Вы ничуть не ослышались в нем было именно волшебство, ведь учебники в тугих переплетах таили в себе тяжелые тексы о магических заклинаниях, шарф и тонкие блузы пахли миндальным печеньем, которое было превосходно с бадьяновым отваром, что наводил сон, а бордовые перчатки пахли чуть опревшим сеном, когда Таббартон забыла вытащить их из-под влажного пальто. Да, именно так пахло волшебство и так пах чемодан Кариссы, однако, увы и ах, он был сейчас не менее, чем в  сотне милях от неё, в доме родителей, которые допивали свой чай и болтали о всяких глупостях, умиленно прислушиваясь, как ворчит уснувший вомбат, а их дочь – они были уверены, не сомневайтесь – спит под пластом тёплого одеяла, утомленная возней по дому за весь день. На самом же деле – по страшному секрету ведомо это – Карисса натягивала тонкое платье, что было кораллового цвета,  но казалось алым поверх бледной кожи отощавшей девушки, плотно закутывалась в пальто и расправляла волосы тёмным водопадом, в надежде, что никто не станет обращать внимание на неё. Поздний час должен был стать для неё прикрытием, мороз и начинающийся снег – белым полотном, что скрыло бы её от неугодных глаз, а её собственный страх должен был вести Кару быстрее любого бича, что догонял бы ударами по тонкой спине; поэтому, одеваясь в собственной комнате несколько часов назад, плотнее укутывая взбитые подушки, одеялом, Кара и думать забыла о том, что она чего-то боится или сомневается – ей просто нужно быстрее идти и не думать о том, что ждет её дальше.
Рейсовый автобус маячил в глубине задымленной улочки красными фарами, словно это был последний шанс улизнуть из ночного города, который был покрыт сероватым туманом наступившей метели, словно это была единственная возможность юной волшебницы добраться до Лондона, который заставлял снег таять еще до того, как белый пласт опадал на сереющий асфальт. Казалось, что громоздкая столица расставила турбины с теплым ветром специально, чтобы снег не отяжелял дряхлые крыши и подоконники, именно поэтому, Таббртон с грустью осматривал удаляющийся пейзаж собственного городка, где она должна была провести остатки каникул – если эти дни можно было так назвать, ведь кроме волнения и постоянной беготни Кара не чувствовала ничего, ей только вновь хотелось добраться до замка, где даже без студентов нарастал комок холоднокровной войны – а дорога пролетела незаметно, оставляя девушку в бордовом пальто посреди улицы, на остановке, которая была облачена в какую-то тусклую рекламу и несколько рисунков местной ребятни, и там у Кары начали мёрзнуть руки, там начали остывать поджилки и страх накатывал удушающими волнами, словно вот-вот грозился её раздавить.
Девушка прошла несколько кварталов по широким улицам на которых начинала умирать жизнь: закрывались мелкие лавочки и магазинчики, люди со скверным лицом сметали с прилавком залежавшийся товар или выключали подсветку у дешевых манекенов; поздние бары только начинали стягивать народ и некоторые люди шли туда, громко смеясь и бросая по сторонам громкие реплики, смешки да сальные взгляды. Кара же наоборот даже в жухлой темноте старалась найти тень и поэтому скрывалась под темнотою крылец, постоянно оглядываясь, нервно отмахиваясь от пышных хлопьев, что опадали холодными лепестками на щеки и распущенные волосы – ей казалось, что в спину кто-то постоянно смотрит и вот-вот, а в затылок пуститься очередное заклятие, которое уронит её лицом в рыхлый снег и заставит приглушенно стонать, до тех самых пор, пока в спину не ударит проклятие, что навсегда заклеймит её жизнь, как что-то непригодное.
Она шла по ровной улице, где уж совсем было темно – по бокам были разметаны тёмные пятиэтажки, в которых тёмно-желтым горели пресные кухни и бледнели вспышки включенных телевизоров – и старалась согреть руки, пряча их в холодные карманы пальто, не обращая внимание на то, что снег облизывает её темные волосы, покрывая их корочкой влажной изморози. В голове стучала только одна мысль, которая звучала в замерзших ушах голосом Макгонагалл, что сурово смотрела на неё своими выцветшими глазами, стоя перед дверью кабинета, держа суховатую, но теплую руку на дрожащем плече Кары, этот голос был строг, но наполнен тем теплом, которого были лишены все дети Школы на протяжении долгого времени – «Вы должны сделать это, мисс Таббартон, я прошу Вас об этом только потому, что другого выхода у меня нет. За мной будут следить эти ищейки и не выпустят из виду, как бы я не старалась. А Вы пташка свободная, во всяком случае, пока что – прошу, найдите его и заставьте вернуться. Это наш малый, но все же шанс залатать дыры.» Голос профессора утихал вместе со светом желтого фонаря, что стоял и пылился в снегу на углу улицы, за которой шли другие ветки города, но они были темны и казалось, что снег перетекал из белой неги в чёрно-серые реки какой-то жижи, что не собирается выпускать никого, кто вступит в неё.
С нерешительностью ступая по хрустящему снегу Кара ступила в стог улицы, в которую дома повернули свои спины, свои бурые стены из крошащегося кирпича, без единого окна или святящейся форточки, там омерзительно пахло прелыми овощами и деревом, которое долго мокло в кислой воде, словно картонные коробки, что лежали сейчас под пластами снега вокруг больших, зловонных мусорных баков, источали этот кислый запах и гнали аккуратные ножки Кары быстрее, сквозь эту омерзительную темноту. Она слышала собственное дыхание, и оно казалось ей невероятно мерзким, словно в нем сразу можно было вычислить эту дрожь и испуг, что таился где-то в недрах души девчонки; её раздражали собственные волосы, которые сейчас были облеплены снегом и влагой, которая наверняка склеит их и закрутит в тонкие кольца, ведь они липли к лицу, словно голодные ветви холодного леса; её раздражал собственный страх, что поджимал где-то под грудью комком, что на вкус был омерзительно сладок, словно долго стоявший мёд, у которого внутри лишь комочки сахара – этот сахар отвратителен и тошнотворен, он указывает на то, что она трусиха и боится выполнить то, что ей поручили сделать.
Руки замерзли просто ужасно, в глазах начинает копиться влага от хлесткого снега, что блуждает по воздуху, а темный проулок все никак не желает заканчиваться, словно в его темноте скрыт финал этой короткой истории, и Кара начинает бежать, неловко переставляя тонкие ноги по достаточно глубокому снегу, пачкая бескровные губы в маленькие ранки, что она искусала, пока выбегала из плоской темноты того чёрного стога. Но стоило ей выйти на свет очередного фонаря – он был темно-синим, с витым изголовьем и объемным заграждением, а свет его был таким же белым, как и сам снег, и, пожалуй, это был первый фонарь в Лондоне у которого были чистые стекла и там виднелась закрученная лампочка – увидав подобное чудо, Таббартон чуть прищурилась и посмотрела на фонарь растеряно, словно совершенно не ожидала увидеть его в ночной темноте в северной глуши столицы. Несколько минут она стояла и нелепо взирала на белесый свет фонаря, по ходу стряхивая с бордовых наплечников снежок, поправляя волосы, отбрасывая их назад тяжелой копной, и растирая застывшую кожу щек, что чуть щипала от острого мороза; приведя саму себя в чувство и почти что избавившись от страха собственной цели, Кара, словно гуляя пошла по разлогой улице, которая была усеяна короткими домами с плоскими крышами, на которой чернела сейчас черепица и надувались сугробы. Кара шла меж аккуратных домов, по одной стороне улицы, где в глубоких клумбах с чёрною землею стояли обнаженные клёны, и в окнах находила греющий свет, а на табличке, что раз за разом мелькала на углах домов она встречала именно ту улицу, которую желала найти и одновременно это зарождало в ней желание попросту развернуться на низком каблуке, и убежать обратно на свою остановку, чтобы утром уехать домой и лечь в теплую постель, досыпать несколько часов дозволенного сна. Но подумав о том, что нужный дом находится в трех шагах от неё самой, а остановка уже далеко позади, да еще и вновь придется проходить через спины домов и дышать размокшим картоном…поежившись от мыслей подобного рода, Таббартон гордо вздернула подбородок и свернула на крыльцо одного из домов, на ребре которого повис аккуратный номер. Стоя перед массивной дверью и едва возвышаясь над перилами, что шли по бокам от скользкой лестницы, Кара собиралась с мыслями и пыталась отогреть руку для того, чтобы решительно и громко постучать в дверь, встретить нужного человека уверенным тоном и полноценной мыслью. Она пришла сюда за неким мистером Крейтоном, который в данный момент, не смотря на весьма раскаленную ситуацию в Министерстве – если здание с кучей волшебников может так называться – работает заместителем главы Отдела Тайн, а еще ранее он был весьма сильным волшебником у которого за спиной было столько магических дуэлей, что Каре даже подумать было страшно, не то, чтобы представите себе подобное на собственной шкуре.
Девушка покусывала губы и каждый раз дергала себя за болтающиеся впереди локоны, словно отрезвляла и подгоняла к тому, что пора бы уже перестать морозить руки на улице, а постучать в дом, который еще должен помнить запах волшебства – ей было доподлинно известно, что Крейтон состоял в Ордене, долгое время был почтенным членом данного сообщества, и это давало ему определенным полномочия, и окрашивало в приятный тон в уме самой Кары, но что-то случилось, и он бросил абсолютно все, превращаясь в глухую тень. Задачей Таббартон было уговорить эту тень – как это сделать было ведомо только каким-то далеким богам, имена которых не знала Кара уж точно – начать вновь сотрудничать и поддержать тех, кто еще верит в победу над Лордом.
Её рука не дрогнула, когда она размеренно опустила руку на дверь, три раза ровно сотрясая стекло внутри двери, но в душе начинался настоящий карнавал, который должен был закончиться финальным жертвоприношением – Кара смотрела в стог двери, в глубине дома прогорал свет, а в уме прокатывались те фразы, которые она могла бы с уверенностью сказать человеку, который знает кто она и зачем пришла, который должен был поверить её словам. До момента открытия двери могло оставаться несколько секунд, а могло быть еще несколько минут, но ком под грудью вновь заставлял её дышать сорвано и кусать собственные губы, что уже наверняка были не красиво изорваны и покрыты рванью кожи, а в голове все стучал голос Макгонагалл, размытые смешки её собственных друзей, ворчание некоторых преподавателей, и её собственное дыхание, которое раздражало и выдавало её собственный страх.